Страшная война, также Вторжение иных планов, Великая Война - вооруженный конфликт между населяющими Терру Фелиану народами и полудемоническим народом казабр, отличавшийся масштабностью, жестокостью и продолжительностью - с 613-го, по 650-й. В первый и последний раз решался такой важный вопрос, как самое существование Терры Фелианы и народов, ее населяющих - казабры намеривались полностью уничтожить создание ненавистного им Великого Безумца и поработить (или уничтожить) все местные государства, племена и виды. Далеко не сразу все осознали реальность этой угрозы: первое время казабры были действительно близки к реализации своих темных планов. Но здесь открылся город Бубастис: тамошние жители поделились всеми секретами с остальными странами, что дало преимущество в технологическом развитии. Если прибавить к этому уничтожение самых опасных адъютантов, то люди смогли уравнять шансы. В решающей битве у Светлой Горы победа осталась за обитателями Фелианы: наконец, в 650-м, объединенная армия смогла разрушить храм Солнца Героев, а легендарный великий герой пожертвовал собой, чтобы навсегда запереть оставшихся казабр в их собственном измерении.
Помимо крови, страданий и смертей, Страшная война принесла немало позитивного в историю материка и его окрестностей. Технологии сделали резкий скачок вперед; государства установили прочные дипломатические отношения друг с другом, впервые прийдя друг другу на помощь. Под лидерством Бубастиса, начинает формироваться Священная Содружественная Империя - подобие конфедерации, призванное решать проблемы между странами мирным путем. И хотя впереди будут еще Реформационные войны, люди, памятуя о прошедшем, не станут совершать совсем уж ужасных преступлений против гуманности.
Предыстория
Великий Безумец.
Великий Безумец, когда творил Терру Фелиану из ничего, руководствовался только своими соображениями о прекрасном. Он ни перед кем не отчитывался и не собирался этого делать; он вовсю пользовался своим безграничным могуществом. Творец всего сущего обладал действительно колоссальной магической силой, которой он распоряжался по своему усмотрению, часто и масштабно. Он "играл" с магическими потоками, не обращая внимания на предупреждения своего бывшего учителя, чье имя давным-давно потерялось в истории. Это сыграло с ним злую шутку: его активность привлекла внимание злобных казабр - демонов иных планов, питавшихся магией и имевших своей целью разрушать все создаваемое чьими-либо руками. Безумец, впрочем, не сдался без боя: ему удалось победить врагов и запереть их в иных планах. Однако его могущество было подорвано как годами творения, так и днями непрерывных боев с опасными врагами. Он желал уничтожить их, но не мог. Все, на что его сил хватило - создать храм Солнца Героев в отдаленной пустыне и запечатать его самыми мощными защитными заклятьями, в надежде, что этого окажется достаточно для сдерживания самого опасного врага.
Но он слишком плохо знал этого врага. Верховные казабры практически вечны: им не грозит естественная смерть, они не страдают от болезней, голода, тепловых условий, а в своих мирах они были попросту неуязвимы. Их многочисленные слуги, преданные им безусловно, всегда готовы работать на них, не покладая рук. За семь веков (с 0 года и до 618-го) ими была проделана колоссальная работа: храм Солнца оброс одурманенными жрецами, а изнутри изыскивались способы ослабить барьеры Безумца. За столетия трудов казабры возненавидели черной ненавистью и творца, и самое его творение еще больше, чем раньше: на Высшем Круге было решено уничтожить как Терру Фелиану, так и ее народы, в случае оказания ими упорного сопротивления. Впрочем, даже когда барьеры рухнули, оставалась одна маленькая деталь: сорвать печати Великого мог только человек голубых кровей, делающий это по своему согласию. Сочетание всех этих факторов в свое время казалось Безумцу нереальным: однако верховный жрец Беэр согласился исполнить поручение темных хозяев и доставить им образец.
Леванид III Катраксис, виновник второго нашествия.
Именно поэтому он в 611-м году присоединился к войску императора Леванида III Катраксиса, ведущего гражданскую войну против восставших вассалов. К тому моменту он уже проиграл ключевые битвы и сидел в родовом замке Минас-Аха, желая отсрочить неизбежное. Вместе со своим братом, вождем Окаге, Беэр убедил Леванида, что будет ему полезен как советчик. И за то время, что осталось до падения Минас-Аха, Беэр действительно смог втереться в доверие к легитимному монарху, против которого повернулся весь материк. Более того: никому не известный священнослужитель с диких окраин стал ближайшим сподвижником Леванида, что в лагере Максимилиана I сочли последним доказательством сумасшествия Катраксиса. Беэр же вытащил раненого Леванида из-под горящих руин Минас-Аха, воспользовавшись тайными туннелями, которые раньше ему показал сам император. Жрец Солнца Героев был единственным, кто не покинул "павшее величие", как самого себя начал было именовать Леванид III. Беэру не составило труда убедить сошедшего с ума монарха, что в его храме таится оружие невероятной силы, которое способно сделать Леванида императором всего материка - т.е. он сможет исполнить свою самую заветную мечту. Разумеется, Леванид последовал за ним и в конце 613-го сорвал все печати Великого Безумца в храме Солнца Героев.
Казабры незамедлительно начали вторжение. Появление в материальном мире самого старшего и могущественного из них, Миктлантекутли, сопровождалось выбросом зеленого сгустка энергии, обратившего все в радиусе двух километров до храма в выженную пустошь. Один из адъютантов, Дракул, поспешил вознаградить Беэра за годы верной службы, разорвав того на куски и выпив всю его кровь. Но так как пост верховного жреца не может быть пустым, то Философ провел обряд одурманивания с Леванидом, который окончательно стал послушной марионеткой казабр по имени Леонтио. На срочном совещании было решено отправить четыре экспедиции - из-за малочисленности самих казабр, они пока что не хотели рисковать немедленным наступлением по всем фронтам - во главе которых должны были стоять самые сильные адъютанты - Царь Зверей, Лорд-Ястреб, Философ и Дракул. Именно так началась Страшная война...
Первый этап войны
Поход Царя Зверей
Царь Зверей в атаке.
Судя по дошедшим до нас свидетельствам, Царь Зверей был самым могущественным адъютантом из всех - и самым опасным. Неутомимый борец, обладавший значительной физической силой, он сочетал ее с потрясающей ловкостью - попасть по нему было делом практически безнадежным даже в ближнем бою, про дальний и говорить ничего. Он вел вперед многочисленную "стаю" - соединенное войско казабр и их зверей, потрясавших воображение своей жестокостью и живучестью. Царь был отличным тактиком, настоящим знатоком воинского дела, готовым к любой неожиданности на поле брани. В любой битве Царь всегда шел впереди, внушая ужас врагам и укрепляя решимость своих подчиненных. Его храбрость имела надежное основание: в свое время, он получил в знак награды пророчество от Миктлантекутли: верховный лидер казабр обещал ему, что ни один мужчина во всех мирах никогда не сможет его убить - это трактовалось всеми как полная неуязвимость. Пожалуй, у Царя Зверей был только один крупный недостаток: из-за своего ужасающего, даже для казабр, характера, он никогда и ни с кем не вступал ни в какие переговоры, а также по причине личных убеждений брезговал превращать пленников в одурманенных, что отрезало ему самый простой путь для пополнения армии. Своей целью вожак избрал Русскую Империю: она, правда, лежала довольно далеко от Храма Героев, но он рассчитывал добраться до нее быстрее, чем кто-либо еще.
И действительно, не знавшая усталости и покорная своему вожаку во всем стая делала огромные переходы по местности - для других армий, даже для других адъютантов, такие марш-броски были бы попросту немыслимы. Великолепный логистик, Царь Зверей прекрасно ориентировался даже в этом "плане", хотя и помнил его весьма смутно. Он было двинулся по прямой на Русь, но ему на дороге повстречался Вечный Лес Княжества Дебрянского - помня, что эту цель уже пообещали Казаку, Царь согласился сделать "крюк" и обойти чужой приз. Уже ранней весной 614-го года войска казабр достигли крайних аванпостов русских. Их судьба была крайне печальна: мелкие гарнизоны становились беспомощной добычей для вечно голодной стаи, которая сходу разрывала на куски даже закованного в лучшую сталь человека. Пограничные замки и городки вырезались и съедались под корень, никто не мог убежать от гончих псов и сообщить вглубь России, какая страшная угроза к ней приближается. Такая ситуация, впрочем, не понравилась Царю Зверей - после уничтожения городка Касима, он сам составил письмо к Василию I, сыну Виталия, и отправил с солдатом местного гарнизона, который дольше всех сопротивлялся и тем самым приобрел некоторый авторитет в глазах казабр.
Василий I, император Всероссийский.
Правивший тогда Россией Василий I был уже пожилым человеком. В свои годы он отметился доблестью на множестве турниров и небольших походов; был знатным любовником, содержал большой двор, пользовался популярностью в народе и нелюбовью - в церкви. Он ходил походами на Дебрянщину - нужно сказать, более успешно, чем его предшественники, при этом сохраняя дружественные отношения с Римом. На момент вторжения он был 38-ми летним мужчиной, подточенным годами, но все еще довольно крепким и решительным. Получение в Первопрестольной столь ужасного известия, которое принес туда Глеб Радимович, повергло в шок императора. Он быстро понял, что одной России не выстоить: Василий I немедленно послал гонцов в Рим, Рутению, Дебрянщину и на острова Голта с просьбой оказать Москве помощь в таком противостоянии. Одновременно начался сбор русского войска под императорскими стягами; однако все понимали, что инициатива в этой войне целиком и полностью на стороне казабр. Уже престарелый Василий I отправился на войну самолично; за ним инкогнито последовала его старшая, любимая дочь - Лана Васильевна, собиравшаяся драться наравне с мужчинами за свою землю. Войском должен был командовать, помимо Василия, его близкий друг и соратник - Алексей Боровиков, известный воевода и опытный дружинник.
Однако далеко не все было так гладко, как хотелось Василию I. Гонец в Дебрящину был на полпути перехвачен врагами и заживо съеден самолично Царем, после чего его кости были отосланы обратно в Москву с издевательским письмом. С трудом добравшийся до Рима гонец смог только убедиться в том, что Цезарю Септимию угрожает ничуть не меньшая опасность, и что на него движется едва ли не всемогущий адъютант Философ - но даже в таких условиях Цезарь обещал подумать об отправке в Москву морским путем припасов и добровольцев. Рутения была расположена слишком далеко и никогда не славилась своими воинами, так что их помощь, если вообще и будет оказана, то была бы слишком незначительной. Главная надежда оставалась на Атлантию: однако, Артур II Галахад, большой поклонник рыцарских сказаний и редкая сволочь в реальной жизни, встретил посла холодно и отказал в предоставлении любой помощи, заверив, что его королевство эта война никак не коснется. Таким образом, русские остались практически один на один со своим самым страшным врагом за всю историю.
Горящее село во время визита "стаи".
Пока русские собирали стяги со всех городов, сел и деревень, Царь Зверей бесчинствовал на северо-восточной окраине России. Его верная стая с легкостью разгромила двух местечковых князей, бывших достаточно глупыми, чтобы выйти против армии казабр в одиночку. Пустые черепа этих двух безрассудных смельчаков послужили великолепным украшением походного знамени самого адъютанта, который с каждым днем все больше уверялся в своей грядущей и славной победе. Немногочисленные и испуганные до смерти беженцы рассказывали ужасные истории о судьбах своих родных мест; упоминали и боевых собак, и самих казабр, но в каждом воспоминании обязательно находилось место огромному, человекоподобному волку, пожирающему своих жертв прямо на поле боя. Такие известия никак не способствовали поднятию боевого духа в дружинах: здесь стоит отметить вклад патриарха Гематогена, который как мог боролся с паникой и упадничеством. Самый молодой глава Русской Православной Церкви, Гематоген, бывший в юности дружинником, всячески старался быть рядом с воинами, заботиться о них; но в то же время он не забывал о беженцах, также нуждавшихся в уходе и помощи.
Затем Царь Зверей, вволю наигравшись на беззащитных поселках, двинулся к первому действительно важному городу на своем пути - им стал Козлоград, названный так в честь некогда основавшего его удельного князя. Далеко не самый густонаселенный, он был важен из-за своего положения на пересечении четырех дорог - контроль за этим пунктом позволял контролировать снабжение всей северной Руси. Горожане крепко-накрепко заперли ворота; воевода Дмитрий наотрез отказался капитулировать, хотя вожак стаи, поступившись своими принципами, сделал такое предложение. Дальнейшее повергло в шок многих: казабры осаждали Козлоград две недели, но никак не могли его взять. На места павших защитников вставали их престарелые родичи, жены, сестры и дети; Дмитр, весь израненный, продолжал руководить обороной, решив во что бы то ни стало измотать врага. Когда же враг оттеснил их к центру города - Кремлю, собрав оставшихся защитников Дмитрий произнес перед ними небольшую речь, завершив ее так: "Мы не можем и не должны бежать. Так не посрамите землю Русскую и веру Православную, а ляжьте за них костьми, ибо мертвые сраму не имут!". Последовавшая контратака опрокинула первые ряды осаждавших, но возвращение с пира Царя ожидаемо привело к окончательному падению города: адъютант сам съел тело воеводы, оказавшего столь упорное сопротивление.
Гибель князя Бельского.
От поверженного Козлограда путь повелителя стаи лежал к порту Келинску, откуда в иное время велась торговля с островами Джона Голта, что была главным источником устойчивого роста этих морских ворот Руси. Адъютант собирался не просто разорить Келинск, но отправить часть своих войск на западный остров, не вполне веря, что Лорд-Ястреб справится сам со своим заданием. Однако правитель города, князь Иван Бельский, решился выйти в поле и там встретить Царя Зверей. Это было его страшной ошибкой: стая растерзала его немногочисленную дружину, а сам он был порван на кусочки любимой собакой Царя, Фаной. На остававшихся под защитой крепких каменных стен горожан это произвело угнетающее впечатление: наконец, купеческий старшина Борис Чистослов убедил остальных влиятельных отцов Келинска отворить ворота и понадеяться на милосердие Царя Зверей. Несчастные не знали, что Чистослов одурманен агентами казабр, и сделали в точности так, как он предложил. Семь дней и восемь ночей бесчинствовали в Келинске слуги самого страшного адъютанта, не оставив от некогда великолепного города и камня на камне. Оттуда спаслись ничтожные единицы горожан, которые немедленно направились к Первопрестольной - и те, кому из них удалось преодолеть эти версты, сообщили Василию I шокирующие новости.
Правитель Москвы был в настоящем, животном ужасе. Он на целый день уединился с патриархом, пытаясь снова обрести твердую почву под ногами. Недавно он понял, что ему придется драться с адъютантом в одиночку, а теперь он понял, насколько страшен его враг. Результат размышлений был несколько неожиданным: патриарх Гематоген был возведен в члены Тайного совета - правительства при Императоре, православие было объявлено исключительной религией, а священников начали забирать в войско. Если подумать, то все довольно логично: против врагов из Ада нужно привлекать любые средства, в первую очередь религиозные. Современные исследователи считают, что клерикализм в русском обществе исходит именно отсюда, с решения Василия I призвать РПЦ к активнейшему противодействию нашествию. К тому же, монарх решил, что он ни на кого больше не может положиться - ведь и князья, и горожане его уже предавали.
Любимая гончая Царя Зверей - Фана.
Закончив с Келинском и отправив корабли с подкреплением для Лорда-Ястреба на остров Голта, Царь Зверей в начале 615-го выдвинулся на второй по значимости город во всей Империи - Марийску, где, в свое время, святая Софья приняла свое крещение, тем самым начав новую эпоху для полуострова Пик. Сюда раньше основных сил был прислан Алексей Боровиков с небольшим отрядом дружины: наслышанный о судьбе Келинска, он отказался даже вести переговоры с Царем Зверей. Мобилизовав всех, кого только мог, воевода распорядился отослать внутрь города больных, стариков и детей - впрочем, многие из них пожелали оставаться на стенах и помогать защитникам по мере сил. Адъютант попытался взять укрепления города сходу, однако, хорошо фортифицированный Марийск не собирался падать от первого же штурма, разыгравшегося около его белокаменных стен. Доблестное упорство горожан, дружинников и священников задерживало Царя, не давая тому идти вглубь России. К тому же, ряды его войска начинали потихоньку редеть: нежелание пополнять армию за счет одурманенных закрывало самый простой способ получить новых рекрутов, а собственно казабрские войска были довольно малочисленны, хоть и смертельно опасны. Решающий приступ состоялся только после четырех недель осады - сражавшиеся яростно горожане пали, а Царь Зверей задержался еще на неделю, сравнивая все на месте Марийска с землей.
К этому моменту стяги окончательно собрались. Учитывая все возможные резервы, под предводительством Василия I оказалось свыше 50 000 человек - было очевидно, что их поражение оставит Империю совершенно без армии и, соответственно, без надежды. Но также было понимание того простого факта, что сидением в крепостях, городах, обителях и замках эту войну не выиграть - стая попросту сожрет все окрестности, оставив воинов поедать самих себя. Отслужив торжественный молебен в храмя Святой Софии, император двинулся на последннюю свою битву - позднее княгиня Лана будет вспоминать, что их дорогу покрывали первыми цветами, не веря в успех такого предприятия. Летописец же скажет, что Лана Васильевна вплела одну из этих розочек в свою русую косу, чтобы навсегда запомнить цель своего сражения. Русские искали решающего сражения; по правде говоря, его искал и Царь Зверей, уставший прятаться от врагов и воевать с небольшими отрядами.
Две армии встретились у шестого числа второго месяца весны реки Садовой, на полпути к Первопрестольной Москве от разоренного Марийска. Ранним утром русские, прибывшие на поле боя первыми, отслужили торжественный молебен. Тогда же патриарх Гематоген, сменивший рясу на доспех, прочел свою самую яркую и эмоционально сильную проповедь "Встань за веру, Русская земля!", которая теперь считается уникальным памятником ораторского искусства всего седьмого века. Не желавший тратить время на пустые переговоры, Царь Зверей атаковал так скоро, как смог: но дружина "левой руки" под личным руководством Василия I держала строй и не уступала под бешеным натиском многочисленных гончих. Против них использовалась верная тактика - обращенные в стороны неприятеля колы из крепкого дуба, ранившие собак в уязвимое подбрюшье; последние, впав в свою знаменитую красную ярость, не замечали препятствий и попадали прямо в ловушку.
На правом фланге Царь бросил в бой уже не простых гончих, а самих казабр верхом на самых крупных из псов войны - гончих-переростках, доведенных тренировками и специальными кормами до полного повиновения единому прикосновению седока. Опытные и беспощадные воины, казабры обрушили на врагов всю свою ненависть, совмещая ее с великолепными навыками рукопашного боя. Впрочем, русские также отчаянно сражались, хоть и были вынуждены отступать, не справляясь без участия подкреплений. Но ближе к обеду того дня сюда прибыл доверенный воевода Эдвард Северный - скэлл с острова Голта, чьи предки сбежали от правления Галахадов и получили дворянство за воинские подвиги. Этот храбрый мужчина смог вернуть уставшим бойцам веру в свои силы: сразив в поединке самого крупного казабру, он внес беспорядок во вражеский строй и дал время полку правой руки перегруппироваться.
Василий I на поле боя у Садовой.
К вечеру ситуация начала складываться в благоприятную для русских сторону: Царю Зверей, который сам пока не принимал участия в бою, терзаемый дурными предчувствиями, пришлось даже отозвать стаю из сражения, чтобы провести оценку потерь и принять решение о следующем шаге. А они были достаточно велики: в ходе сражения адъютант лишился любимой Фаны и потерял почти всех своих заместителей. Василий I также использовал отведенное ему время для перегруппировки войск: русские за полдня понесли тяжелый урон, утратив безвозвратно свыше десяти тысяч человек, в том числе пал патриарх Гематоген, сраженный вражеским пламенем. Однако, учитывая, что они сражались с численным превосходством, то обстановка у казабр была все-таки тяжелее, хотя все в ставке понимали, насколько тяжелым будет ночное время суток. Неожиданно рано солнце покатилось за горизонт: тогда Император направился к войску, желая сражаться в первых рядах своих людей - а за ним неотступно следовала Лана Васильевна, успешно сохраняющая свое инкогнито.
Решающее сражение в истории России началось в шесть часов дня, когда светило закотилось, а небо закрыли свинцовые тучи: на поле боя вышел сам Царь Зверей и он постарался, чтобы ему ничто не могло помешать убивать столь ненавистных ему людей. Пока он во всю свою неимоверную силу бесчинствовал на левом фланге, безрезультатно отыскивая Василия, последний тоже пытался прорваться до адъютанта, убивая всех стоящих на его пути казабр. Другие русские бились с не меньшей яростью, беря пример со своего любимого монарха, чей авторитет в тот день был как никогда велик. Эдвард Северный удерживал под своим контролем ситуацию на правом фланге, не позволяя противнику совершить обход и прижать войско Москвы к реке - удача такого маневра, скорее всего, означала бы гибель всей армии. Понемногу, но полки врага иссякли: гончие и оставшиеся в живых казабры отхлынули назад, после чего Царь Зверей вызвал на честный поединок Василия. Император-рыцарь не мог отклонить вызова и отправился, взяв случайного дружинника оруженосцем - им оказалась его дочь Лана.
Лана Васильевна.
Встреча предводителей состоялась в девять ночи: не тратя времени, Царь пошел в яростную атаку, используя всю свою ловкость. Дочь Василия, Лана будет позднее вспоминать, что за его движениями было практически невозможно уследить, настолько быстрыми и стремительными они были. Старый, покрытый ранами и усталый владыка Москвы сопротивлялся как мог, но его поражение здесь было предрешено: адъютант расправился с ним и, даже не подумав отдать приказ своим о возобновлении атаки, приступил к ужасной трапезе, не беря в расчет стоявшего рядом с ним мальчишку-оруженосца. Как показало дальнейшее, это было его страшной ошибкой: Лана достала свой верный меч, не знавший усталости в этом сражении и атаковала противника, рубанув того прямо по шее. Моментально разозлившийся, Царь обрушил на нее всю свою ярость: он смог разорвать в клочья ее кобылу, Лана едва-едва успела спрыгнуть с нее. Одолеть этого наглеца стало личным делом адъютанта: однако он чувствовал, будто бы слабеет с каждой наносимой ему раной - а таковых Лана оставила ему на теле уже немало. Наконец. после очередного неудачного прыжка на жертву, Владыка заметил, что храбрость его соперника напрасна: ведь ни один мужчина не может с ним справиться. Ответ великой княгини был прост и ошеломителен для ее врага: она произнесла только "Знай же, я - женщина" и, улучив ту секунду, в которую ее противник остановился, ввела ему меч в шею по самую рукоять. Из адъютанта во все стороны брызнула черная кровь: гочние помчались к Лане, но им навстречу уже спешили подкрепления с Эдвардом Северным во главе.
Смерть Царя Зверей переломила ход Садовой битвы - лишенные руководства, гончие стали только животными. Да, опасными, но все же животными: казабр же осталось слишком мало, да и они не привыкли провлять инициативу, пока оставались под контролем своего павшего предводителя. Уже к часу ночи все было кончено: враги рассеялись по местности, остатки Василия I были доставлены в его "золотой шатер", а его старшая дочь, прийдя в себя, взяла на себя руководство тем, что осталось от армии Империи. Конец весны был потрачен на поиск и уничтожение крупных осколков стаи, что никогда угрожала самому существованию
Императрица Лана Васильевна в парадном костюме.
Войска вернулись в Москву в первый день лета 615-го - и были встречены настоящим триумфом. Лану Васильевну в ее боевом наряде простонародье и ее дружинники пронесли на руках от Львиных ворот и до храма Святой Софии, где митрополит Ираклий поспешно короновал ее Ланой I, а молва тут же окрестила Победоносной и Благословенной. Правительница хотела выступить перед народом, собравшимся на Храмовой площади, но от волнения потеряла дарь речи: впрочем, это было встречено овациями и аплодисментами. Вскоре Лана обвенчалась с воеводой Эдвардом Северным, но по решению Боярской Думы натурализовавшийся скэлл взял себе фамилию супруги и тем самым продолжил древнюю династию Артемьевых. Таким образом во главе государства оказался способный дуэт, которому предстояло найти выход из ужасающего кризиса всего российского общества.
И действительно, хоть победа была одержана, она досталась Империи очень дорогой ценой: колоссальная часть (более 3/4) армии осталось на полях боев, были разорены ключевые города на северо-востоке, севере страны вроде Келинска и Марийска. Представители древнейших боярских родов были убиты; окончательно прервался, например, род Бельских, издавно оппозиционный курсу Первопрестольной Москвы на централизацию власти; но гибель землевладельцев оставила без хозяев половину пахотной земли России - даже если кровожадная стая не добралась до этих земель, то ее хозяева могли погибнуть в боях с ними. Православная церковь, усилившись, стала претендовать на ведущую роль в хозяйственных делах; беженцы из окраин оставались в Москве и других крупных городах, никак не способствуя их успокоению. Ну и, наконец, Вторжение из иных планов и не думало кончаться: теперь уже в Москву прибыли послы с острова Голта и из Рима с просьбой о помощи. Но, как бы не было трудно, Лана I добилась великолепного результата: полуостров Пик выстоял перед страшным натиском, а самый мощный адъютант пал от ее белой руки - это давало надежду остальным народам.
Поход Философа
Философ в храме Солнца Героев.
Поход казабр на Новый Рим возглавил адъютант Философ - единственный, кроме, разумеется, самого Миктлантекутли, кого признают великим волшебником. Вообще, пожалуй, Философа можно назвать самым загадочным среди всех вражеских полководцев. За ним не наблюдалась столь свойственная казабрам бесцельная кровожадность; он не вел вперед огромные полчища созданий Ада и не обладал потрясающей воображение физической силой. В своих решениях и действиях он был довольно медлителен и созерцатален, не сразу делал окончательный выбор и предпочитал проводить время в медитациях, а не в боях. Не был он также и великим тактиком, способным обхитрить на поле сражения кого угодно. Его сила была в другом: он удивительно точно знал структуру мира Терры Фелианы, которую закладывал Великий Безумец, и благодаря этому мог с легкостью вмешиваться в нее, сотворяя различные могущественные заклинания. Магия других казабр никогда не заходила дальше непосредственно боев: материализовать свои мысли в небольшой пучок энергии могли даже самые низшие солдаты в их чудовищной армии. Но только Философ достиг в этом подлинного совершенства: многие историки полагают, что, давным-давно, Философ был учеником Безумца, предавшим его в ходе первого вторжения казабр: он был изгнан вместе с ними, но сохранил свой разум и свою силу воли из-за своей значимости для остальных. Тело, которое должно было сгнить за столько веков, оставалось в идеальном состоянии, поддерживаемое его собственными чарами.
С помощью своих потрясающих воображение сил, Философ быстро оказался у государственной границы Рима - он напал средь бела дня на отдаленный аванпост Теоборг на востоке владений Цезарей уже в начале весны 614-го. Выжившие в том бою позднее вспоминали, как адъютант разрушал недолговечные укрепления одним мановением руки и манипулировал окружающей средой, заставив вековые деревья соседнего леса пойти в атаку на бастионы. Впрочем, защищавшие свои стены легионеры сражались доблестно, доставив адъютанту некоторое беспокойство. Покончив с сопротивлением, Философ отпустил оставшихся в живых бойцов Цезаря, повелев им напоследок передать своими словами произошедшее здесь и вручить их правителю письмо с предложением о безоговорочной капитуляции. Сам он заявил, что ответа будет дожидаться здесь же, проводя все время в "раздумиях".
Цезарь Септимий, правитель Рима в эпоху Вторжения.
Но Философ ошибся, полагая, что упорство Цезаря Септимия можно будет так просто сломить. Завоевавший власть в непростой подковерной борьбе с родственниками, нелюбимый сын, племянник и брат не собирался ее просто так уступать - тем более, что он пользовался значительной популярностью среди простонародья и легионеров - армии Рима. К моменту начала Вторжения Цезарь уже успел поставить на руководящие позиции своих ставленников, что позволяла ему, по крайней мере, сейчас, не бояться измены среди непокорных и вечно интригующих друг против друга римских элит. Когда в столицу прибыли гонцы из Теоборга, Септимий отправил сенатора Марка Варелия (самого видного оппозиционера) к Философу с отказом от признания его наглых требований. Сразу же после его отбытия, правитель Возрожденного города повелел начать сбор всех легионов, находившихся на службе; по настоянию своего фаворита, консула[1] Антония Брутти, Септимий объявил о мобилизации ушедших в запас легионеров - нужно было срочно увеличить численность войска. Превосходно понимавший опасность своего положения, Цезарь самолично возглавил армию: он понимал, что в его случае уклонение от сражения означает немедленную политическую смерть.
Отправка на руины Теоборга с надменным отказом именно Марка Варелия имела под собой еще один мотив - Цезарь ожидал, что разгневанный после получения плохой новости адъютант убьет его. Действительно, будь на месте Философа любой другой военачальник, судьба сенатора была бы однозначной. Но этот казабр не подчинялся никакой логике кроме своих собственных пожеланий: выслушав почтенного сенатора, который, переборов первоначальный страх, говорил ему в глаза четко и ровно, Философ ответил одной-единственной фразой: "Да будет так" - и немедленно отпустил посланца Рима назад. Этот его поступок, как и остальные, трудно поддаются объяснению со стороны людей: наверно, адъютант был впечатлен храбростью старца, или он попросту нашел такое милосердие забавным.
Цезарь в Сенате перед выступлением войска.
Марк Варелий со всей возможной поспешностью вернулся в Рим, загнав несколько коней и толком не засыпая. Септимий был серьезно удивлен храбростью его вчерашнего рьяного оппонента, который, к тому же, самостоятельно предложил ему закончить былые распри и объединиться перед лицом растущей угрозы. Заключение в начале второго месяца весны 614-го года альянса между враждующими домами позволило сфокусировать все силы государства на борьбе со страшным внешним врагом. Собранные пять легионов с общей численностью в двадцать тысяч человек стали тем ударным кулаком, который Цезарь собирался обрушить на вторгшихся в его страну врагов. Примерно в это же время прибыли гонцы из Руси: князь Василий I просил у Септимия поддержки в войне с Царем Зверей. Не отказываясь помогать в принципе, правитель Возрожденного города сослался на наличие собственного конфликта; впрочем, он все-таки отправил морем семьсот гвардейцев в Москву, которые будут доблестно сражаться в ключевом сражении у реки Садовой.
Войска Септимия выдвинулись из Рима к остаткам Теоборга, где, по донесениям разведки, все еще стоял со своим немногочисленными силами Философ, уже в первый день лета. Знаменитые римские дороги должны были обеспечить легионам большую мобильность. Непосредственное управление столицей было оставлено на сенаторе Варелии, за которым, скрепя сердце, Цезарь признавал многочисленные достоинства и навыки - к тому же, чутко ориентирующийся в чужих душах, правитель Города чувствовал - теперь Варелий действительно настроен на сотрудничество и не начнет в разгар войны строить интриги. Неожиданное бездействие врага насторожило Цезаря: привыкший анализировать поведение своих соперников, он решительно не мог понять логику адъютанта. Его методы были нисколько не похожи на рассказы послов Руси: пока Царь буйствовал, круша все на своем пути и разоряя села без признаков усталости, его коллега по ратному ремеслу уже третий месяц оставался на одном и том же месте. Он пытался изо всех сил сдерживать неоправданный оптимизм Антония Брутти, наивно полагавшего, что враг боится встречи и попытается любой ценой избежать боя с превосходящими силами римлян.
Цезарь принимает разведчиков.
Действительно, встреча римлян и Философа произошла на руинах все того же аванпоста. Согласно доносам велитов, общая численность войск, противостоящих лучшим легионам Рима, едва ли превышала тысячу казабр, учитывая дажу одурманенных защитников Теоборга. Несмотря на свое дурное предчувствие, Цезарь решился принять бой здесь и сейчас: римляне пошли в наступление на холм, где расположился своей ставкой этот могущественный адъютант. Однако Философ дал достойный отпор: он один вышел против когорты и с легкостью защитился от всех пилумов, полетевших в него, своим барьером: на заднем плане его подчиненные собирались в единый хоровод: с их помощью адъютант подпитывался новой энергией и мог творить заклинания поистине чудовищной силы. Его возможности потрясли всех прибывших на поле бое врагов, когда Философ контратаковал, буквально за двадцать минут покончив с третьим легионом, который успел подняться на холм. Консул Брутти, руководивший атакой, немедленно самовольно отдал приказ об отступлении: потрясенный до глубины души навыками казабра, он не собирался дальше терять своих людей в подобной бойне. Еще до наступления темноты римляне отошли за небольшую речку - только пассивность Философа, который не спешил предпринимать каких-либо действий, спасла римскую армию от полного и окончательного разгрома.
Уже на следующее утро войско Цезаря поспешно отошло назад, прибыв в город Марселлий. Септимий, войдя в положение Брутти, согласился с его действиями, которые позволили сохранить армию: однако нарушение дисциплины каралось смертью, и исключением этот случай не стал. Казнь любимого консула показала всем в армии решимость Септимия бороться с врагом, хоть и конкретные методы борьбы теперь стали еще менее ясны. На военном совете консулы, легаты и сам правитель решили отойти от Марселлия и стать лагерем у поселка Норея, который был расположен на перекрестке многих дорог и откуда можно было оперативно отреагировать на любые изменения ситуации. В столицу Цезарь писал не о поражении, а о временной неудаче: благо костяк армии удалось сохранить; в то же время он призвал сенаторов срочно провести фортификационные работы в Возрожденном городе и раздать оружие всем свободным мужчинам, могущим помочь его обороне.
Граждане города Марселлия молятся за победу.
Наконец Философ очнулся от своего бездействия - в середине лета 614-го он вместе со своим отрядом прибывает под стены Марселлия, откуда две недели назад ушел Цезарь. Густонаселенный город, из которого далеко не все граждане успели уехать, некогда был столицей целой римской провинции. Адъютант едва-едва смог блокировать стены: пока казабры шныряли по богатым пригородним виллам, порабощая отцов города и их семьи, Философ вызвал начальника Марселлия на переговоры. Однако последний помнил об участи Брутти и отказался нарушать прямой приказ Цезаря, пообещав достойно встретить противника на стенах и улицах родного города. Предводитель демонов не настаивал и удалился с переговоров. По указу магистрата, было роздано все оружие, находящиеся в Марселлии: рабам, получившим оружие, была обещана свобода после битвы, а солдатам гарнизона - пожизненное жалование. Жрецы Юпитера и Марса провели торжественные церемонии, в ходе которых просили своих Богов оказать им помощь в ходе сражения.
Однако Философ нанес свой жестокий удар. Целых два дня почти все его служители без остановок водили впечатляющий хоровод в зоне видимости городских стен и распевали какие-то тягучие, монструозные, бесконечные гимны. Самого адъютанта не было видно, но отцы города побоялись проводить контратаку, помня о печальной судьбе третьего легиона. Вскоре всем стала очевидна пагубность этой ошибки: Философ на рассвете третьего дня незаметно вышел из леса и одним-единственным движением руки проделал брешь в стенах Марселлия, снеся заодно и главные оборонительные башни. В пролом ринулись его слуги: не ожидавшие нападения с этой стороны горожане защищались отчаянно, но застигнутый во сне гарнизон вряд ли имел какие-либо шансы. Точнее, они были против одниз казабр, коих было довольно немного, но никак не в противостоянии с адъютантом, который казался еще более могущественным, чем в Теоборге. Уничтожив всех, оказывавших ему сопротивление, Философ загнал оставшихся в храм Юпитера и сжег его вместе с людьми: по рассказам немногих выживших, он спокойно взирал на пламень, проводя странные линии на песке - как только пожар закончился, казабр, горько вздохнув, стер собственный чертеж.
Марк Варелий в Сенате.
Разрушение второго по значимости города в Империи потрясло Рим: Возрожденный город колыхал, Марк Варелий с трудом мог удерживать хоть какой-то контроль над плебсом, который требовал от властей предпринять решительные действия против наступающего врага. В эти дни участились нападения на самых ненавистных народу сенаторов, некоторые из которых пали жертвами стихийного и опасного гнева толпы. Варелия спасала только его репутация безупречно честного и преданного государству человека, не раз устраивавшего масштабные игрища для простонародья за свой счет. Как ни странно, но подобные акции играли только на руку Цезарю: убитые чаще всего принадлежали к партии оптиматов, защищавших интересы старой аристократии, враждебно относившейся к новвоведениям Септимия. После гибели десяти сенаторов, Марк Варелий сосредоточил в своих руках всю власть над Римом, которую он употребил на дальнейшее укрепление рубежей и проведение невиданной мобилизации: были освобождены все рабы-мужчины, получившие от властей оружие.
Пока Марк Варелий пытался наладить снабжение Рима и вооружить новые легионы, в воинском лагере под Нореей разрабатывали стратегию ведения боевых действий против Философа. Последний опять "застрял" на руинах Марселлия, никуда из них не торопясь: по данным разведчиков-велитов, на месте разрушенного храма Юпитера он с помощью своих слуг возводил некий обелиск черного цвета, чье предназначение, по понятным причинам, выяснить невозможно. По округе шныряли бойцы адъютанта, грабившие отдельные села и уводившие их жителей на строительные работы; после их скорой смерти, судя по всему, они употреблялись казабрами в пищу как деликатес. После страшного поражения под Теоборгом не могло быть и речи о прямом бое: требовалось найти слабое место у врага. Требовалось послать к нему разведчика, способного обнаружить уязвимость противника.
Серебряный кинжал.
В отчаянии, отцы Рима принялись внимательно изучать старые библиотеки, многие свитки которых были привезены ими еще со Старого дома. К огромному удивлению Варелия, там действительно было найдено нечто очень интересное. Очень древний манускрипт, явно отличавшийся внешним видом от остальных, описывал некую "древнюю войну" с врагом, максимально подходящим под присылаемые Цезарем описания Философа. Неизвестный автор (современные историки склонны полагать, что им был сам Безумец, а свиток вовремя подбросили агенты Бубастиса) повествовал и про огромные магические силы, и про откровенную нелогичность его действий, и про возведение им на покоренных территориях черных обелисков для подпитки энергией. Но там же автор раскрыл страшную тайну Философа: он крайне уязвим к лунарному элементу природы. При приближении заката он стремится как можно скорее покинуть поле битвы, даже если это даст временную победу его врагу - никого не боясь на Земле, он смертельно опасается всего, связанного с ночью. Его слуги вынуждены постоянно строить ему временные укрытия: ночь на открытом воздухе может если не убить, то серьезно ослабить казабра. Автор древней рукописи уверял, что в свое время изгнал Философа в родные планы оружием из серебра: этот благородный металл, связанный при Творении с ночью, таит в себе погибель вражью.
Разрушив все в Марселлии, казабр опять поразил своих неприятелей: вместо ускоренного марша на Норею, где стояли легионы Септимия Цезаря, он возвел хорошо укрепленный лагерь по соседству с обугленными руинами, вокруг возведенного его слугами обелиска. О возможном штурме консулы и слышать ничего не хотели: разгром Марселлия произвел неизгладимое впечатление как на армию, так и на гражданских,
Поход Лорда-Ястреба
Улицы Лондона перед началом событий.
Островное королевство династии Галахадов, основанное после триумфа Артура I под Торонтоном в 495-м, на начало Страшной войны представляло собой развитую и стабильную страну, в которой наконец-то установилась пора продолжительного мира. Социальной опорой династии являлись мелкие феодалы и горожане: именно в их интересах проводились реформы при сыне и наследнике Артура, Гавейне (503 - 527). В частности, он создал первый парламент - постоянно функционирующий судебный орган, разбиравший важнейшие дела и следивший за работой королевских сановников; но важнейшей реформой стал запрет феодалам содержать в мирное время свои войска, наложенный уже наследником Гавейна, Рендиллом. Тот, правивший необычайно долго с 527 по 589-й, подавил последнее крупное восстание скэллов, крестил весь Остров и значительно облегчил условия получения рыцарского звания. Теперь все зависело от воли тех, кто уже носил это почетное звание: если рыцарь счел простолюдина достойным, он имел полное право пожаловать того этой наградой. Также Рендилл I активно возводил новые замки в стратегических точках острова и создал первую в его истории регулярную армию - 4 000 человек, несших гарнизонную службу в наиболее значимых точках Голтинии.
Галахады позволили острову Голта развиваться, прекратив бесконечные междоусобицы и развивая транспортную сеть. Защищенные королевской властью горожане богатели и размножались: на начало Страшной войны, население Лондона составляло 500 000, Рокфеллера - 450 000, а Нового Карнеги - 800 000. Купцы вели торговлю по всей Терре Фелиане: от русского Келинска, бывшего привычным партнером, до архипелага Ниппон; от Риги и до Стального града (столицы северян). На экспорт везли в основном произведения кузнецов и ткачей; например, князь Дебрянщины мог похвастаться полным рыцарским комплектом из Карнеги. Также Лондон торговал медом, деревом, серебром, пшеном и льном; ввозилось в основном железо и предметы роскоши. Королевский двор жил роскошно; знать брала с него пример; даже самые успешные из горожан стремились подрожать образу жизни высших слоев общества.
Артур II, единственный портрет в парадном одеянии.
На 614-й год, когда началось Вторжение иных планов, королем был молодой Артур II, еще даже не успевший жениться. Большой поклонник рыцарских сказаний и героических подвигов прошлого, он поспешно вообразил себя подобным своему предку, носившемв одно имя с ним; сказалось также негативное влияние многочисленных придворных льстецов, которых возглавлял тоже молодой Эндрю, граф Саксесс, чьи богатые земли располагались поблизости от столицы. Рано оставшись без отца и его тяжелой руки, новый король безудержно придался удовольствиям и развлечениям - особенно он любил грубые театральные представления и вино. В чаде и угаре кутежей он не придал внимания русским послам, прибывшим просить помощи против Царя Зверей; Саксесс прогнал дипломатов, уверяя своего сюзерена, что те снова пытались нанести ему оскорбление. Можно отметить, что, действительно, отношения между Первопрестольной и Лондоном серьезно ухудшились после великого восстания скэллов: Виталий II отказался выдать беглецов-мятежников и даже признал их древние титулы, включив в перечень боярских родов. Поэтому отказ островитян от оказания помощи был вполне обоснован и логичен.
Под самый конец весны ко двору явился пожилой старик, рекомендовавшийся предсказателем будущего. Артур II, отличавшийся некоторой суеверностью, пожелал его принять: в королевской зале при всех членах Малого совета предсказатель внезапно отбросил человеческую личину - и перед потрясенным монархом предстал демонический казабр. Он заговорил тихо, но угрожающе, требуя немедленной покорности и оказания посильной помощи в войне своих господ против Фелианы. В случае оказания сопротивления он грозился превратить весь остров "в пылающую головешку". Закончив свою гневную тираду, посланник ждал ответа; он его получил вскоре. Юнец-монарх рассмеялся, а его примеру последовали высшие сановники королевства: Артур II отказался преклониться, гордо заявив: "Красный орел не склоняется перед первым встречным". Казабр вежливо откланялся, но проронил на прощание пророческую фразу: "Через день те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым". Глава государства, испуганный таким шагом, повелел собирать знамена: тогда же Артур Галахад отослал своего племянника, маленького наследника престола, на северо-запад от столицы, которая уже не казалась ему безопасным местом. Граф Саксесс, пользуясь дружбой с сюзереном, настойчиво пытался набиться в сопровождающие, но его король оставил подле себя, тем самым, как покажет дальнейшая история, спася от вымирания свою династию.
Лорд-Ястреб приходит в Лондон.
Ровно через день мрачное предсказание сбылось: в разгар летнего дня солнце спряталось за черными тучами, а над всем Лондоном разнесся леденящий душу адский крик, возвещавший о прибытии Лорда-Ястреба - третьего по силе из высших казабр и единственного, чьей родной стихией было небо. Он вместе с небольшим отрядом (меньше 100) влетел во дворец Бьютихолл, бывший постоянной резиденцией монархов из династии Галахадов. Казабры налегке рвали не готовую к такому нашествию охранников, а их предводитель рыскал по зданию в поисках мальчишки, осмелившегося посмеяться над его послом. Артур II, впрочем, сам к нему вышел в лучших боевых доспехах: через минуту Ястреб, стоя над изуродованным телом юноши, торжествовал победу. Потом схожая участь постигла всех родственников короля, находившихся в здании. Заняв тронный зал и овладев символами королевской власти, он покинул Бьютихолл: летая над всем Лондоном и потрясая короной, он провозгласил: "Я - Лорд-Ястреб, воевода великого Миктлантекутли, и этот город теперь МОЙ!". Ранним утром новый хозяин королевского дворца принял Эндрю, графа Саксесса - он был назначен новым канцлером, призванным легитимизировать владычество казабр над островом Голта. Предатель помог Ястребу овладеть Лондоном и разослал по графствам гонцов с требованием прибыть на коронацию нового владыки.
Однако эффектное появление и резня всего живого в Бьютихолле мало помогли делу захвата Острова. И хотя уже через месяц верховный казабр контролировал весь юго-восток Голтинии, остальные графства оказывали ему упорное сопротивление. В замке Стронгфилд, принадлежавшем семейству Вайс, лордам окрестных земель был предъявлен Артур III Галахад, которому тогда не было и десяти лет. Феодалы и архиепископ Стефан торжественно поклялись на священных реликвиях вести борьбу за реставрацию законного правления: Стронгфилд стал сборным пунктом всех несогласных с узурпацией государственной власти; в оппозицию к правительству Сассекса встали также Новый Карнеги и Рокфеллер: горожане вооружались, а мэры вешали посланцев Лорда-Ястреба. Охранять наследника было поручено Малколму Вайсу - сыну старого Харольда, молодому, но сильному рыцарю; другие вожди восстания отправились собирать армию. На руку коренным жителям играла малочисленность войска их врага: крылатых казабр было слишком мало для полевых операций, а армия "принца" Эндрю отличалась низким моральным духом. В занятом Лондоне воевода установил ярко выраженный тиранический порядок, грабил богатых купцов и отнимал у них их дочек, обустраивая собственный гарем. Казабры также подвергли разграблению все церкви города: надругательство над святынями вызвало протест, подавленный быстро и жестоко.
Разгром у реки Андервуд, гибель Нортумберри-младшего.
Ближе к концу лета, пока Лорд-Ястреб и граф Саксесс осаждали окрестные замки, Джеймс, герцог Пьюрити собрал двадцатитысячную армию и двинулся на захваченную врагом столицу. Разузнав об этом, казабр, хоть и уступавший вдвое числом, без промедления вышел ему наперерез: случилась печально известная кровавая сеча у реки Андервуд. Самый цвет голтийского рыцарства был уничтожен напавшими из засады казабрами и их невольными союзниками: Ястреб самолично атаковал центр феодальной рати, играючись убивая бывалых ветеранов и амбициозных юнцов. Используя свои крылья, он легко уклонялся от встречных атак; его дорогой приятель Эндрю, чьи глаза пылали адским огнем, с нечеловеческой силой бил своих врагов, одним ударом вышибая рыцарей из седел. Признаки одержимости демонстрировали вообще все "люди" из армии нового короля: их физическая сила ощутимо увеличилась, но при этом лица утратили человеческий облик. Только наступление ночи и усталость Ястреба позволили герцогу Пьюрити отойти с поля боя, сохранив от уничтожения жалкие семь тысяч солдат. На "алом поле" свою гибель нашли виднейшие представители феодальной знати; эта военная катастрофа будет иметь очень далеко идущие последствия для всей истории Голтинии.
Страшный разгром у реки Андервуд внес опустошающее смятение в лагерь лоялистов; от активного сопротивления отказались многие владетельные феодалы, не желавшие повторить трагическую судьбу проигравших. Например, пожилой граф Нортумберри, лишившийся сына, сославшись на почтенный возраст, удалился в свои земли на севере страны; герцог Пьюрити напрасно пытался удержать старого друга, следом за которым армию покинули и его верные вассалы. От мятежников отвернулся Карнеги, которому "принц" пообещал расширить торговые привилегии; большинство дворян теперь склонялось к вооруженному нейтралитету, и только духовенство оказалось монолитной и крайне решительно настроенной против узурпаторов силой. Только священнослужители, не понесшие таких страшных потерь, как дворяне, и рисковавшие большим, чем горожане, могли встать на защиту независимости Островного королевства - и они не замедлили так поступить. Архиепископ Стефан, несмотря на года, оставался деятельным и подвижным человеком, которому, пожалуй, схватки и мечи были ближе молитв и кадила. Воспользовавшись растерянностью светской власти, он в середине осени публикует обращение ко всем православным Острова, призывая тех подняться на борьбу за дело "истинной династии". Регентский совет утверждает и ее, и многочисленные последующие инициативы первосвященника: так, теперь духовенство имело право владеть оружием, а архиепископ получал все феодальные права в полном объеме. Стефан становится во главе первого военно-монашеского ордена "Чистоты", чьи участники приносили торжественный обет положить жизни во имя изгнания Врага с их земли.
Эндрю, "принц" Саксесс в Рокфеллере.
Впрочем, немедленного улучшения не произошло. Весь 615-й год Лорд-Ястреб постепенно покорял Остров, ломая замок за замком. В мелких стычках лоялисты могли побеждать, но в ключевых сражениях удача неизменно их покидала. Захват Рокфеллера "принцем" Саксессом стал переломной точкой всей кампании - северные провинции объявили о признании Лорда-Ястреба своим королем, их примеру последовало большинство знатных баронов юга и центра государства. Под Фордом в ходе отчаянной контратаки трагически погибает герцог Пьюрити и дело Артура III теряет признанного всеми лидера; наконец, в начале зимы того же года узурпатор быстрой атакой занимает Стронгфилд, придав огню обитель мятежа против своей власти. Там же в плен попадает Стефан; организованный мятеж кончается полным поражением сторонников законной династии - немногие оставшиеся в живых ветераны ушли в леса, там же растворились Вайс-младший с воспитанником. Высшая власть казабр утвердилась над островом Джона Голта и наступили т.н. "Безумные времена", когда Ястреб и его правительство установили режим кровавой тирании, одновременно борясь с внутренними врагами и пытаясь оказать помощь остальным полководцам Миктлантекутли.
Бьютихолл был быстро и полностью перестроен под вкус нового хозяина: теперь весь замок напоминал одну огромную пыточную, которой, по сути, и являлся. Патрульную службу в нем несли исключительно казабры, не нуждавшиеся в отдыхе и бесконечно верные своему хозяину; жили они тут же, причем у каждого было под полсотни рабов. Но, разумеется, все это меркло на фоне образа жизни самого короля: Ястреб восседал на высоком троне из костей своих поверженных врагов, в окружении сотни абсолютно нагих, если не считать одной на всех цепи, красавиц, а ниже решетчатого пола располагались темницы, служившие понятным предупреждением для всех царедворцев. Хитроумный Саксесс обязал все знатные рода отправлять ко двору заложников, тем самым обеспечивая верность высшей аристократии; те немногие, кто добровольно принял сторону новой власти, получили земли погибших в ходе короткой войны вместе со всеми доходами. Парламенты в городах были распущены, а мэры лишились большей части полномочий: теперь вся полнота власти концентрировалась в руках назначаемых Ястребом наместников. Ни о каком расширении самоуправления не могло идти и речи; уже давно на Острове не было режима подобного абсолютизма. Казабр также организовал гонения на православную церковь: ее земли изымались в пользу лояльных феодалов, приходы закрывались, а самых несговорчивых пастырей элементарно убивали.
Осада замка лоялистами.
Далеко не все смирились с установившейся в стране людоедской диктатурой. Погибший лютой смертью в пыточных подвалах королевского дворца архиепископ смог передать на волю свое обращение, в котором заклинал правоверных не бросать борьбы из-за временных неудач. На полулегальном Фордийском соборе (зима-весна 616) новым архиепископом был избран священник Ершалай, отличавшийся как крепостью в вере, так и организаторскими навыками. Он подтвердил, что православная церковь продолжает сопротивление; в лагерь у истока реки Андервуд постепенно стекались недовольные тираническим правлением. Чаще всего то были мелкие рыцари, разоренные крестьяне, претерпевшие унижение горожане или священнослужители, изгнанные из своих приходов. Лидером этого "войска" стал Симон, герцог Пьюрити - младший сын погибшего Джеймса, получивший этот пост как наиболее компетентный в военном деле человек. Тогда же он сформулировал принципиально новую тактику: уклоняться от решающих схваток, но постоянно находиться рядом с врагом; бить его патрули, перехватывать сборщиков налогов и прочих предателей; постепенно переманить на свою сторону сомневающихся и уже только тогда ударить по Лондону. У дворян эта идея вызвала сомнения, но оппозиции не возникло: никто не смог предложить ничего лучше, к тому же Симон опирался на авторитет Ершалая, полностью поддержавшего его план ведения кампании.
Первоначально Лорд-Ястреб никак не реагировал на известия о диверсиях в центральных графствах: но уже летом ему пришлось к ним прислушаться. Зверские поборы и несправедливости, всюду чинимые захватчиками, настроили крестьянскую массу против них; умело пользуясь этим фактором, герцог Пьюрити смело атаковал неприятеля и так же быстро растворялся в густых лесах. За 616 год в те районы было послано три карательные экспедиции, но ни одна не увенчалась успехом - Симон заманивал одержимых в засады, где и брал над ними вверх. Победы укрепили его авторитет; к армии Пьюрити стали охотнее присоединяться новобранцы, общее число мечей впервые после "алого поля" превысило десять тысяч. Боевым костяком был орден "Чистоты", состоявший примерно наполовину из бывших монахов и рыцарей; не отставали и "черные десятки" вчерашних священников, дравшихся со всем жаром религиозного фанатизма. Простые крестьяне и горожане оказывали деятельную поддержку своими луками и арбалетами; наконец, их алебарды тоже были смертоносны для карателей. В самом начале 617-го Симон торжественно объявил о создании нового Регентского совета; в его составе оказались архиепископ Ершалай, сам Пьюрити и немолодой, но крепкий и боевитый Эдгар, граф Глостер, приведший в распоряжение мятежа зараз больше сотни рыцарей при всем снаряжении. Теперь уже всем стало очевидно, что война лоялистов не закончилась гибелью Джеймса Пьюрити и арестом первосвященника Стефана: сменив руководство и тактику, они продолжали бороться за освобождение Острова от инопланового владычества.
Уничтожение корпуса "принца" Эндрю.
Разгневанный выступлением Глостера король повелел Эндрю, "принцу" Саксессу, во главе пятнадцатитысячного войска разорить графство за измену его владыки. Глава правительства не замедлил приступить к исполнению отданного ему приказа: в последних числах зимы его войско вторглось в Глостер, неся за собой смерть и разрушение. Симон Пьюрити решился на противостояние: он перехватил Эндрю на марше по направлению к столице провинции, замку Лесной Холм. "Принц" со свойственной ему беспечностью пренебрег патрулированием и разведкой, за что и поплатился, когда с соседних возвышенностей его лагерь атаковала армия лоялистов. Ершалай закрыл пути отступления, пока Эдгар и Симон уничтожали неприятеля на его стоянке, умело пользуясь фактором неожиданности и усталости противника после длительного и поспешного марша. Начальник экспедиции был убит мятежным герцогом; после этого одерживые разбежались по округе. Впрочем, по настоянию герцога Пьюрити, его армия не стала задерживаться в графстве, а немедленно отправилась на тайные лежбища - нужно было переждать бурю, которую в Лондоне вызовет известие о гибели одной из лучших армий и главного изменника. Но даже отступление не смогло нанести вреда боевому духу лоялистов - ведь впервые за всю войну они нанесли врагу разгромное поражение в решающем сражении.
Лорд-Ястреб действительно впал в продолжительный приступ бешенства. Самостоятельно замучив 99 рабынь из 100 и спалив десяток домов в столице, он приступил к исправлению допущенных ошибок. Новым канцлером был назначен Эдмунд, граф Корнуэлльский: амбициозный и хитрый политик, он решился сделать ставку на казабра, дабы свергнуть ненавистных его роду Галахадов. Король-узурпатор провел своего рода мобилизацию: свыше 25 000 лондонцев было призвано в войско, причем пришлось снижать денежное содержание - казна испытывала огромные трудности и не могла поддерживать все начинания Ястреба, одно разорительнее другого. Тут можно упомянуть и эмбарго со стороны соседей, и нападения на сборщиков налогов, и отпадение ряда феодалов после сражения у Холма. Воевода понял: ему необходимо срочно доказать свою силу, иначе голтийская знать не замедлит снова против него подняться - он не мог поручиться ни за чью преданность в этой, уже ставшей ему ненавистной, стране. Акцию устрашения Лорд провел с замком Черного венца: в одиночку казабр вырезал все население, после чего вывесил изуродованные тела Мердоков на стенах Бьютихолла в качестве характерного назидания. По предложению Эдмунда, Ястреб заменил ряд самых ненавистных народу наместников в важнейших городах; на следующий год было обещано созвать парламент.
Но его меры уже не имели прежнего веса. Осенью 617 против власти узурпатора восстали вечно недовольные скэллы: поводом для их возмущения стало осквернение местным наместником ряда важнейших святынь. Послом к ним направился сам Ершалаим: после тяжелых, но важных переговоров удалось уговорить вождей кланов поддержать Артура III, взамен пообещав тем вернуть ряд "древних свобод". Следуя их заразительному примеру и поддавшись на уговоры невестки, поднялся герцог Нортумберри, решивший достойно почтить память погибшего от хищных когтей Ястреба любимого наследника. Тяжелые поборы побудили к мятежу даже население такого важного города, как Новый Карнеги: ненавистный наместник был разорван в клочья, а популярный городской старшина Патрик Кромвель стал во главе спешно собираемого ополчения. Армия Симона, герцога Пьюрити, нанесла тяжелое поражение войскам верных Лорду-Ястребу феодалов у Шепчущей речки и вскоре объединилась с силами Кромвеля. В качестве компромисса, в обмен на присягу Артуру III Патрик был введен в Регентский совет как представитель горожан; теперь все ведущие социальные слои получили представительство в высшем временном органе власти. С севера к лоялистам двигались знамена Нортумберри и скэллов; с запада же страны на соединение направились "вольные стрелки" харизматичного йомена-авантюриста Барри Голдуотера, который два года вел собственную партизанскую войну против всех знатных персон, но теперь решил присоединиться к Галахаду. Объединение всего войска состоялось в первые числа нового, 618-го, года: в крупнейшем лагере под Карнеги собралось больше 50 000 человек. С общего согласия, главнокомандующим остался герцог Пьюрити; его заместителями стали граф Глостер и Патрик Кромвель, в распоряжении Голдуотера были резервы, а архиепископ Ершалай ведал обозом и вел переговоры с остальными феодалами. Достойно отметив светлый праздник православного Рождества, Симон двинул армию на Лондон, решившись навязать врагу генеральное сражение.
Ситуация принимала очевидно плохой оборот для Лорда-Ястреба: полки его более-менее надежных союзников были разбиты Пьюрити раздельно, казабр под рукой немного, одержимые тоже побиты, а серьезно говорить о преданности Лондона было решительно невозможно. Тогда, в силу своего характера, воевода принял неординарное, но, пожалуй, единственно верное решение - выдвинуться навстречу всеми остававшимися силами по принципу "все или ничего". Верховный казабр оставил разоренную своим владычеством столицу, предварительно публично расправившись со всеми, кого подозревал в измене. Вместе с ним город покинули все его демонические силы; вскоре к войску присоединился Эдмунд, граф Корнуэлльский, со своими многочисленными вассалами и родственниками. Их примеру последовало дворянство востока страны, которое смогло нажиться в ходе войны и боялось потерять добро после реставрации. Всего Ястреб имел в своем распоряжении около тридцати тысяч бойцов: но он тешил себя правдивой мыслью, что сражение у Андервуда он выиграл, располагая еще меньшими силами, чем теперь. К тому же, его враги мобилизовали всех, кого могли, что, разумеется, скажется на их боевых качествах; у короля же в армии практически не было случайных людей. Так что Лорд-Ястреб маршировал вперед твердо уверенный в своем скором и полном торжестве и уже строя планы на светлое будущее, которое наступит незамедлительно после победы.
Артур III присоединяется к войску лоялистов.
Пожалуй, теперь можно вспомнить о самом Артуре III, от чьего имени герцог Симон вел такую огромную армию на юго-восток государства. Оставленный в надежных руках мальчик быстро возмужал, превращаясь в рыцарский идеал; Вайсу приходилось регулярно менять места проживания, поэтому Галахад смог самым лучшим образом изучить практически весь остров Джона Голта. Ради сохранения своего инкогнито, Артуру часто приходилось заниматься делами простонародья: самому рыбачить, чинить сети, наниматься в носильщики и так далее. Это позволило ему ознакомиться с образом жизни его будущих подданных, который он, разумеется, захотел улучшить. Конечно, сир Малколм не забывал о тренировках: он учил принца всему, что необходимо знать достойному голтийскому рыцарю. В свои небольшие года законный король был превосходным наездником и способным фехтовальщиком; знал многие куртуазные и исторические романы; наконец, на всю жизнь усвоил мудренный кодекс чести, которому его учитель следовал бесприкословно. Вайс был доволен: он сделал все, что мог, и его труды не пропали даром. Прознав о начале решающей кампании, Артур III вместе с наставником прибыл в ставку герцога Пьюрити, тем самым вызвав настоящую бурю эмоций. Войско торжественно присягнуло племяннику покойного Артура II; в свою очередь король провозгласил Симона старшим маршалом Островного королевства; Ершалай остался архиепископом; граф Глостер прибавил к себе еще титул графа Корнуэлльского; были подтверждены "древние вольности" скэлльских вождей; Патрик Кромвель был пожалован потомственным дворянством и получил жалованную грамоту городов, закрепившую их независимость от феодалов; наконец, Барри Голдуотер и его "вольные стрелки" были помилованы и каждому было обещано денежное вознаграждение после завершения войны.
Патрули двух армий впервые встретились за сорок километров до Лондона, на Золотом тракте. Однако позиция для лоялистов там была настолько неудобной, насколько можно себе это представить: узкая дорога мешала реализовать превосходство в численности, а по бокам от нее росли дикие чащи, которыми могли пользоваться казабры. Поэтому Симон, герцог Пьюрити, принял ответственное решение: уклоняться от главного боя, пока он не сможет найти более подходящего места. Лорд-Ястреб ринулся вдогонку; но маршал повстанцев, верный своей доктрине, избегал прямого столкновения. Используя преимущество в скорости и мобильности, верховный казабр быстро отрезал мятежникам пути для отступления; в результате хитроумных маневров и небольших стычек, Ястреб смог придать противника к скалистому морскому берегу. Теперь он торжествовал свой триумф: противник больше никуда не мог бежать, был обречен принять бой, в котором, по мнению Лорда, победитель был заранее предрешен. Но на самом деле его хитрость удалась потому, что герцог Пьюрити сам хотел подобной диспозиции: в самом деле, в завтрашней битве его армии будет некуда бежать - и это заставит бойцов сражаться до победного конца. Обойдя свой крупный лагерь, главнокомандующий удостоверился, что боевой дух как никогда высок: и рыцари, и священники, и горожане, и крестьяне, и "стрелки" - абсолютно все готовились к предстоящему сражению и верили в свой успех. С чистой душой герцог ушел спать, прекрасно понимая, что завтра ему нужно быть свежим и полным сил.
Леди Вод дарует Джастис Малколму Вайсу
Пока командиры отдыхали перед решающей схваткой, Малколм Вайс обходил край стана, наблюдая в отдалении огни у вражеских палаток. Внезапно к нему подошел отец Иероним - известный монах-лоялист, в миру бывший рыцарем, и снова взявшийся за оружие в сложный для веры и короны час. Старец объявил Вайсу, что его посетила дева Мария и приказала привести "христианнейшего рыцаря" к окрестному озеру - а никого более достойного Иероним вспомнить не смог. Веря такому искреннему человеку, рыцарь пошел за ним; им удалось незаметно пробраться мимо неприятельских патрулей и выйти к темной глади воды. Ничего не происходило больше пяти минут; но потом из-под толщи воды начала подниматься женская фигура ослепительной красоты в простом белом платье, которое, впрочем, украшало ее лучше, чем дорогущие наряды лондонских модниц. Дама представилась как Леди Вод: после короткого разговора она признала в Малколме подходящего человека и повелела гостям ждать. Великолепная дева снова погрузилась в воды; но через несколько коротких минут из глубины показалось блестящее в лунном свете острие меча... Рядом оказалась лодка: Вайс и Иероним сели в нее и поплыли к середине озера - Леди передала оружие в руки Малколма, но поспешила предупредить, чтобы сразу после его смерти этот меч вернулся к ней; этот клинок, с ее слов, не может вершить зло и несправедливость, а служит только подлинному рыцарю в защите обиженных и угнетенных. Завладев таким щедрым и своевременным подарком, гости вернулись в свой лагерь - и как раз вовремя, ибо начинало светать, т.е. пришло время для финальной битвы.
Битва у скалы началась в восемь утра второго числа второго же летнего месяца. Первыми в атаку на позиции мятежников двинулись знамена графа Корнуэлльского, чью атаку поддерживали остальные дворяне, верные узурпатору. Но рыцарского натиска не вышло: за ночь мятежники соорудили укрепления из обозных повозок, перед которыми воткнули в землю острые колья. Находясь под такой защитой, лучники Голдуотера расстреляли подходившего к ним неприятеля, а те, кто все-таки смог добраться до рукопашного боя, встречались с алебардами горожан и мечами рыцарей-лоялистов. Первая атака была отражена; за ней последовала вторая, завершившаяся тем же результатом, что и первая. Верховный казабр быстро потерял терпение и отправил в атаку абсолютно все, что у него было под рукой: и сам отправился впереди, возглавляя летучий отряд своих сородичей. Бешеные одержимые прорвались через табор; за ними устремились предатели-люди - кровавая сеча завязалась уже в самом лагере сил Артура III. Ни одна из сторон не желала уступать и обе демонстрировали настоящие чудеса воинского искусства: стрелки смогли перебить десяток казабр из сопровождения короля, а слуги Ястреба рвали в маленькие клочья своих несчастных жертв.
Сам Лорд-Ястреб рвался вперед: легко убивая всех, кто встречался ему на пути, он неостановимо двигался к богато украшенному шатру, стоявшему едва ли не на самой вершине скалы. Узурпатор был несколько раз несильно ранен в ходе сражения, но он привык не обращать внимания на травмы, благо отличался уникальной скоростью регенерации и богатырским запасом здоровья. Размахивая полуторным клинком словно легонькой детской игрушкой, казабр уверенно шел вперед, забыв о командовании. Его визави, герцог Пьюрити, помогал на самом опасном, левом фланге: в тяжелой дуэли он зарубил Эдмунда, графа Корнуэлльского, и овладел его родовым знаменем. Граф Глостер руководил центром обороны и охотно брал на себя самых опасных врагов, показывая, что, несмотря на почтенный возраст, все еще является одним из лучших бойцов королевства. Его секира была смертоносна для всех врагов законного правителя, а на красном плаще не были видны нанесенные ему ранения. Архиепископ и Кромвель находились справа и своими примерами воодушевляли городское ополчение продолжать борьбу; наконец, Голдуотер, подстреливший уже нескольких знатных дворян с вражеской стороны, теперь пытался организовать обстрел задних рядов неприятеля. Каждому нашлось дело; все командиры лоялистов были на своих местах и занимались именно тем, к чему были наиболее пригодны. Рядовые солдаты тоже творили чудеса героизма, сопротивляясь физически их превосходящим врагам: успешно реализовывалась тактика борьбы с одержимым путем его окружения или расстрела из простых, но надежных арбалетов. Казабрам не удалось поджечь лагерь; хотя они постепенно продвигались, чувствовалось, что чаша весов склоняется к островитянам.
И только у самого королевского шатра Лорд-Ястреб был все-таки остановлен. К нему сквозь его прикрытие прорвался Малколм Вайс, разумеется, вооруженный новеньким мечом Джастис. Казабр попробовал его обойти, однако, рыцарь прикрыл собой палатку, давая понять, что без боя узурпатор туда не войдет. Сир Вайс демонстрировал чудеса ловкости, уворачиваясь от несущих погибель когтей и клинка, и при этом нанося врагу опасные порезы на ногах и крыльях. Разъяренный Ястреб неосторожно подставился - и потерял кисть правой руки. Под натиском Малколма казабру пришлось отступить на самую вершину скалы, где он, наконец, решил использовать свое главное преимущество - и взлетел над полем боя. Но Лорд отказался выходить из дуэли: это означало бы признание поражения от человека, а пойти на такое ему не позволяла гордость. Издав леденящий кровь в людских жилах вопль, воевода стремительно пикировал на своего врага: но приземлился на пустое место. Вайс вовремя отошел и теперь замахивался своим мечом - Лорд успел парировать, но здесь произошло нечто действительно страшное для узурпатора: его клинок треснул, и Джастис нанес разящий удар прямо в грудь. Ястреб, впрочем, все еще жил: отойдя по инерции на полшага, он набросился на ненавистного рыцаря, желая столкнуть того в море. Но Малколм, повинуясь годами выработанному инстинкту, подвинулся вправо - и всадил меч в бок противнику по самую рукоять. Сознание покидало повелителя Голтинии: последнее, что он запомнил - резкую боль в районе шеи, а потом наступила вечная тьма...
Поле битвы на Скале.
Сир Вайс встал на край утеса и, как мог высоко, поднял отрубленную голову Лорда-Ястреба: тело последнего же безвольно падало в бурлящие черные волны. Остатки армии узурпатора обратились в поспешное бегство: преследовать их у лоялистов не оставалось сил. Малколм преподнес трофей Артуру III, который, к слову, провел сражение не в шатру, как предполагал его визави, а в центре схватки, находясь под бдительным присмотром графа Глостера. В честь одержанной победы Ершалай отслужил торжественное богослужение; победа омрачалась только понесенными потерями - свыше тридцати тысяч погибших и раненных, в их числе был и Эдгар, граф Глостер, лишившийся правого колена. Он отбыл в свои родовые владения, отказавшись от участия в дальнейших военных действиях. Но, признавая за старым рыцарем его доблесть, Артур III подтвердил передачу тому титула графа Корнуэльского и, более того, выразил желание жениться на его подрастающей дочери.
Войско лоялистов скоро достигло Лондона, который радостно приветствовал своих освободителей: гарнизон Лорда-Ястреба был вырезан горожанами, Бюьтихолл разрушен, а члены правительства казабра брошены в подземелье. В первый день осени 618 состоялась торжественная церемония коронации, в которой приняли участие все вожди партии Галахадов кроме лечившегося Глостера и умершего в дороге Нортумберри. Симон, герцог Пьюрити, Малколм Вайс, Робер Дуглас, Патрик Кромвель, Барри Голдуотер и многие другие были почетными гостями, а большую корону на голову законного короля возлагал сам архиепископ Ершалай, объявивший о наступлении эпохи "дружного согласия" между православной церковью и светской властью; гуляния и праздненства в Лондоне продолжались еще больше недели. Пока ветераны сражения у Скалы отдыхали, Артур III поспешил организовать власть: лордом-канцлером стал Кромвель, маршалом остался герцог Пьюрити, казначейство получил новый граф Нортумберри, Персиваль; наконец, Вайс был назначен командиром Святой гвардии - личной охраны короля. Вождь скэллов Дуглас теперь именовался "лордом-протектором" северных провинций - если его потомки сохранят верность трону, титул будет передаваться в его роду. Голдуотер и его "стрелки" официально пополнили ряды регулярной армии, получив помилование и денежное содержание.
Страшная война на Острове подошла к концу - и оставила на нем неизгладимый отпечаток. Разорению подверглись южные, юго-восточные и восточные графства, некогда бывшие сердцем государства. Обильные поля были опустошены, города пустели, ремесла пришли в упадок. Кровавая гражданская война значительно уменьшила поголовье знатных людей, понесших наиболее катастрофичные потери. Их смерти привели к укрупнению феода самого короля и его ближайших соратников; если на начало вторжения Галахады контролировали менее 19% земли, то теперь в руках Артура III оказалось свыше 50%. Ему также пришлось увеличить привилегии городов: теперь они окончательно не зависели от живущих поблизости феодалов, а центральная власть не могла своевольно сместить избранного мэра. Православная церковь, во многом организовавшая восстание, получила неслыханные раньше послабления: она освобождалась от налогов, ей отходила часть земель сторонников Лорда-Ястреба, и она получила право содержать собственное войско в десять тысяч мужей, подчиненное архиепископу.
Поход Дракула
Дракул во главе войска призраков.
Верховный казабр, известный под именем Дракул, разительно отличался от своих собратьев своим характером. Он был самым замкнутым и мрачным из них; судя по древним манускриптам, некогда он был амбициозным, но малоземельным правителем в каком-то другом плане, связавшимся с демоническими силами ради достижения высшей власти из возможных. Победив с помощью Митлантекутли всех своих врагов и полностью покорив весь план, Дракул не пожелал платить, надеясь обмануть таинственного покровителя. Владыка, впрочем, ожидал такого поворота событий: за один месяц Царь Зверей разорил владения Дракула, а на него самого Митлантекутли наложил проклятие вечной нежизни. Неудавшийся обманщик, вынужденно присягнувший на верность Владыке, превратился в могущественнейшего воина и чернокнижника, посвятившего столетия совершенствованию своих навыков в некромантии - мрачнейшем из магических искусств. Вместе с душой он потерял эмпатию: Дракул не способен ощущать какие-либо чувства, ему недоступна даже бешеная ярость, столь обыденная для собратьев. Он был обречен на прискорбное существование, и, пытаясь отыграться за прошлое поражение, лелеял надежду о создании полноценного Царства Мертвых на месте бывшей Фелианы.
Он отправился с небольшим отрядом призраков на Север, намериваясь как можно скорее сокрушить дикие области Советов, где планировал набрать себе совершенную армию. Не знавшие усталости, не требующие снабжения и не нуждавшиеся в отдыхе неупокоенные души двигались очень быстро; их предводитель следовал за ними, громя редкие поселения варварских племен и присоединяя их население к своему, пока что немногочисленному, войску. Слабозаселенность региона, по которому пролегал его маршрут, играла против него: ему не удавалось прибегнуть к привычной тактике массового подъема мертвецов. К лету 614-го Дракул достиг дальних аванпостов Севера; разорив один из них, он отправил с помощью черной магии собственного гонца в столицу Севера - вольный град Маскулинн, чтобы тот огласил правителю этой земли кабальные условия, на которых владыка тьмы согласен даровать ему безболезненную смерть.
Призрачный гонец прибыл в Соколиное Гнездо в самый разгар пиршества: бурно и с размахом, как это было принято у местных жителей, отмечалась успешная консумация брака чемпиона Валерия VII и королевы дуклянок Гертруды Змаевич. Дух ворвался прямо посередине массовой драки; но прошло целых десять минут перед тем, как Валерий наконец-то обратил на него внимание, отвлекшись от увлекательного мордобоя. Посланец Дракула потребовал от Чемпиона немедленно преклонить колени; разумеется, такое оскорбительное требование не было удовлетворено. Переговоры, как ни трудно догадаться, быстро провалились: обругав последними словами всех казабр и пославшего призрака в первую очередь, Валерий с помощью любимой чёрной жрицы прогнал неупокоенного духа с глаз долой - и праздник продолжался до наступления третьей луны, как и было принято на Севере.
На рассвете четвертого дня Чемпион повелел всем племенам немедленно выставить лучших воинов в его распоряжение; Гертруда была отослана им обратно в Дуклию с той же целью. Опытный воин и многолетний хозяин арены, Валерий VII отличался пылкостью характера: его глубоко оскорбил подобный вызов и теперь он горел желанием как можно скорее разделаться с противостоящим ему Дракулом. Несмотря на советы черной жрицы Фредегонды, которая была его фактической соправительницей, близкой фавориткой и могущественной чаровницей, Валерий двинулся в поход, не дожидаясь сбора всех сил в Маскулинне - он объявил, что резервы должны его догнать уже в поле. Вместе с Валерием ушло пять тысяч человек его собственного Культа: практически все они были крепкими воителями, владеющими десятками рабов и богатыми домами в центре северной столицы. На помощь Валерию VII, кроме войска его главной наложницы, должен был прийти Призёр - Видкун Эркерт, также уважаемый в обществе фальконов лидер, превосходивший Чемпиона харизмой, но уступавший боевыми навыками.
Атака живых мертвецов на позиции авангарда Культа.
За время марша на юг, навстречу приближающемуся Дракулу, Валерий еще пуще "завелся". Соратники по Культу постоянно напоминали ему о нанесенных оскорблениях, которые Чемпион не имел права терпеть. Ведь, согласно Кодексу Льдов, Чемпион только тогда может держать Гнездо, пока способен платить Ледяную цену за него - иными словами, пока он убивает всех желающих занять его почетное место. Уже десять лет Валерий VII самовластно контролировал дворец Маскулинна, а вызовы ему перестали бросать уже три года как; теперь же, когда вопрос встал о возможном завоевании Вольного края, прямой обязанностью Чемпиона было победить Дракула - желательно, в поединке один на один. Встреча двух армий состоялась у деревушки Кенигберг: некоторые члены Культа предлагали Валерию подождать подхода Эркерта и Гертруды - по слухам, подкрепления были в двух днях пути. Но Валерий заявил: "Неужели здесь собрались дуколды да жалкие трусы? Я - ваш Чемпион и вы пойдете за мной".
Битва началась с рассветом; впрочем, уже через час и без того тусклое северное солнце скрылось за чернейшими тучами явно неприродного происхождения. В ней не было места хитрой тактике или каким-то маневрам: и Дракул, и Чемпион просто полетели друг на друга, увлекая за собой своих слуг, как живых, так и неживых. За долгое время сражения Культ Валерия VII снова показал себя на высоте: неся незначительные потери, они легко расправлялись с худенькими остатками бывших крестьян; вот потревоженные призраки доставляли значительно больше хлопот. Справиться с ними по-настоящему могли только состоящие в Культе жрицы, изгонявшие их с поле боя с помощью темных ритуалов и заклинаний. Глава Советов Севера сцепился с казабром и показал себя достойным противником даже для демона: за несколько часов непрерывного поединка Валерий не ослабил натиска, хоть и держался из последних сил - все-таки возраст и полученные раны сказывались на нем.
Дракул творит Призыв.
Ближе к вечеру, казалось, все кончено: ходячие мертвецы побеждены, а Север торжествует великую победу. Оставшиеся в живых члены Культа ринулись на помощь своему Чемпиону, сражавшемуся с Дракулом один на один - других врагов они просто не видели в радиусе зрения. Но стоило северным воинам и воительницам подойти поближе, как Дракул, отпрыгнув, произнес нечто невразумительное - и на небесах грянул потрясающей силы гром, слышимый, как позднее говорили, по всему северу Терры Фелианы. Буквально через минуту все погибшие - как солдаты Дракула, так и бойцы Чемпиона - поднялись и атаковали уцелевших северян в тыл. Потрясенные и перепуганные, храбрейшие мужи Севера побежали: немногие, решившиеся принять изначально безнадежный бой, ожидаемо погибли и пополнили ряды войска страшного врага. Валерий VII, видя свое единственное - и последнее - поражение, пошел в самоубийственную атаку: ему удалось нанести опасное ранение казабру; или, достаточное, чтобы его порядочно разозлить. Демон поглотил душу противника, а его тело пополнило ряды новой колонны, марширующей на Маскулинн. За всем этим с соседнего холма наблюдал Призер; однако, став свидетелем развязки сражения, он предпочел немедленно покинуть сцену вместе со всем собственным Культом. У него давно зрел план узурпации власти, и теперь, когда Чемпион и все его сторонники пали, он был готов его воплотить.
Но Видкун был не единственным свидетелем гибели Валерия VII. Поражение Чемпиона, как и предательство Призера, видели четницы - элитные воительницы королевы Гертруды, посланные на разведку. Они поспешили вернуться к своей владычице с соответствующими донесениями. Ряд воительниц сразу же предложил Гертруде отбыть в столицу: теперь, когда ее супруг пал, она ничем не была обязана Северу - Эркерт в свое время проиграл ей поединок, поэтому не имел права требовать ее руки. Но Змаевич отказалась от такого поступка: она доходчиво объяснила своим четницам, что после падения Советов у Дукли не останется ни единого шанса отразить нашествие неживой орды - а ближайшее государство людей расположено за многие-многие километры южнее. Гертруда была могущественной воительницей и уважаемой королевой, поэтому никто из четниц не осмелился ослушаться ее приказа выдвинуться на север, по направлению к Маскулинну. Змаевич собиралась опередить Видкуна Эркерта и предоставить вождям кланов доказательства его измены.
Впрочем, Призер тоже поторапливался: в результате, четницы и Культ Мощи прибыли в Соколиное Гнездо одновременно. Там, в отсутствии Валерия, председательствовала грозная Фредегонда, которую боялись даже самые сильные воины Арены. Эркерт донес о полном разгроме культа предыдущего Чемпиона - и тут же был обвинен Гертрудой в предательском нарушении клятвы крови - каждый побежденный Чемпионом должен был быть верен ему до смерти. В Гнезде назрел нешуточный конфликт, который только демонстрацией чар смогла погасить Фредегонда: она призвала лидеров Севера сплотиться перед лицом общей угрозы и "и дать Богу-Соколу самому решить, кто из вас прав". Ей удалось остановить междоусобную войну, но титул Чемпиона теперь освободился - разумеется, Видкун немедленно выдвинул свои претензии.
Поход Казака
Поход Владычицы Грез
Поход Молота
Поход Разноцвета
Отчаяние и безысходность
Открытие Бубастиса
Светлая Гора
Третий этап войны
Очищение
Поход в Пустошь
Храм Солнца Героев
Итоги и последствия
В культуре
Примечание
- ↑ Командир нескольких легионов
| ||||||||||||||||||||
